Выборы депутатов Мосгордумы 8 сентября 2024 года формально самые крупные и важные из всех выборов региональных парламентов в единый день голосования, но они явно будут одними из самых скучных, неконкурентных и зарегулированных.
В этом есть некоторый парадокс: будучи крупнейшим по численности жителей городом и одновременно самым населенным регионом страны, центром сосредоточения львиной части политической и экономической элиты, руководства и актива политических партий, разнообразных НКО, всех крупнейших СМИ, Москва уже многие годы имеет один из самых безликих региональных парламентов в России.
Истоки политической безликости Мосгордумы
В этом есть и субъективное, и объективное.
С одной стороны, после бурной политической жизни Москвы конца 1980-х — начала 1990-х гг. и власти страны, и власти города сознательно и бессознательно опасались политизации города и делали все, чтобы ее избежать и ликвидировать все площадки, вокруг которых политизация может проявиться. Моссовет 7 октября 1993 года был распущен сразу следом за Верховным советом РСФСР и Съездом народных депутатов, и только потом распустили советы в других регионах.
Созданная вместо Моссовета Мосгордума изначально была крайне малочисленной (35 депутатов с 1993 года, с 2014 года 45 — самый многочисленный регион имел один из самых маленьких региональных парламентов). В стране были и есть субъекты, где формально число депутатов меньше, чем в Москве (сейчас в Ненецком, Чукотском округах, Магаданской области и т. д.), но они при этом имеют несопоставимую с Москвой численность населения: вся Чукотка и Ненецкий автономный округ — это менее 30 тысяч избирателей каждый. Таких огромных по численности избирателей округов в стране нет нигде.
Мотив подобного решения более чем понятен — чем более представительный орган малочисленен, тем легче он поддается давлению, тем проще им манипулировать. Сам размер избирательного округа (округ в МГД сопоставим по числу избирателей с некоторыми областными центрами) становится важнейшим ограничителем на представленность оппозиции — в таком огромном округе за крайне сжатый срок избирательной кампании невозможно выиграть выборы, к примеру, за счет встреч с избирателями, кандидат физически не в состоянии донести информацию о себе до такого числа людей без задействования электронных и печатных СМИ, огромного числа агитаторов, выпуска массовых тиражей агитпродукции и т. д.
Проще говоря, размер избирательного округа — не что иное, как основной фактический имущественный ценз, ограничивающий возможности стать депутатом, несмотря ни на какие личные таланты и способности. До начала 2000-х в избирательном округе по выборам депутата МГД примерно 200 тысяч избирателей (в 1993, 1997, 2001), затем в 2005 году из 35 депутатов 20 стало по спискам и лишь 15 по округам (то есть округа увеличились в размерах до 450 тыс. избирателей). В 2009 году было 18 депутатов по спискам и 17 депутатов по округам (округа уменьшились в размерах минимально). К выборам 2014 года согласно изменившимся требованиям федерального закона численность депутатом МГД пришлось увеличить до новой минимально допустимой численности в 45 человек. Сначала хотели 23 депутата по спискам и 22 по округам, но в итоге в апреле 2014 году новый закон ввел полностью мажоритарную систему. С тех пор в московских округах от 145 тысяч до 180 тысяч избирателей.
Численность депутатов сохраняется в 45 человек, несмотря на неоднократные предложения оппозиции и экспертов по увеличению численности депутатов до 75–90. Ранее небольшую численность Мосгордумы сторонники власти мотивировали тем, что она работает полностью на профессиональной основе. Однако этот аргумент с 2014 года не действует, так как внесенные в региональное законодательство тогда изменения означают фактическую депрофессионализацию Московской думы и работу значительной части депутатов на общественных началах.
Учитывая «московскую специфику» (атомизированное население, слабые социальные сети; значительная часть населения — москвичи в первом поколении и часто не знают даже соседей по подъезду, норма, когда люди живут в одном районе, а работают в другом; запуганность населения бесконечными сообщениями о реальных и мнимых терактах; тотальная система кодовых замков, часто — консьержки; получающие зарплату в управах старшие по домам и подъездам — штатные «информаторы» органов власти; сверхвысокая концентрация представителей правоохранительных органов), в таких огромных округах только благодаря их размеру изначальное огромное стартовое преимущество получают кандидаты, имеющие поддержку власти, так как только власть и ее представители на сегодня в Москве имеют ничем не ограниченный доступ к населению и делается все, чтобы этого доступа не получил больше никто.
Мосгордума — самый «непредставительный» представительный орган власти субъекта Российской Федерации.
До декабря 1997 года в Москве не допускалось избрание даже декоративных органов местного самоуправления, а то, что под их видом избиралось потом, в сравнении с местным самоуправлением в большинстве других регионов было фактически бесправным. В Москве в районах города существуют некие представительные органы, не имеющие никакой реальной власти и полномочий, а вся фактическая власть, организационные и финансовые ресурсы сосредоточены у назначаемых напрямую мэром Москвы глав управ и формируемых ими аппаратов.
Власти страны всегда понимали ценность «московского спокойствия» и шли навстречу просьбам московской власти с целью его сохранения даже тогда, когда они противоречили общему тренду федеральной электоральной политики в это время.
Летом 2005 года федеральная власть ввела норму о предельном 7-процентном заградительном барьере на выборах региональных законодательных собраний, но благодаря лоббизму московских властей специально, чтобы дать провести выборы в декабре 2005 года в Мосгордуму с 10-процентным барьером (ранее провести выборы с таким барьером не постеснялись только в Калмыкии, готовился к нему и Дагестан), введение этой нормы было перенесено на выборы уже следующего, 2006 года. Перед выборами в Мосгордуму 2014 года в федеральное законодательство была введена специальная норма, освобождающая города федерального значения от обязательной необходимости применять партийные списки, и Москва тут же перешла на полностью мажоритарную систему.
Эта сознательная электоральная политика федеральной и городской власти в отношении Москвы дополнялась и объективными общественно-политическими условиями, менявшими в 1990–2010-е годы социальный, демографический и культурный облик города.
В 1990–2000-е в Москве случился настоящий бум потребления: в городе, наполненном чиновниками и бизнесменами, большими и маленькими, стало не до политики, они зарабатывали и тратили, тратили и зарабатывали, привозя в столицу капиталы со всей страны. Идеализм перестройки сменили прагматизм и цинизм.
Кроме того, массовый миграционный приток населения (и даже массовые переселения связанные с реконструкциями внутри города) разрушил социальные связи: новые жители приезжали в чужой для себя город, усиливая атомизацию и разообщенность. Чтобы стать в нем своими, начать коммуницировать и объединяться с другими жителями, требовался период адаптации: как правило, социальные сети по месту жительства начинаются с совместной учебы и общения в иных группах — реальное включение в местную жизнь происходит, когда здесь рождаются дети, они начинают ходить в детсад, школу и т. д. Не удивительно, что еще в 2005 и 2009 годах на выборах в Мосгордуму массовые нарушения мало кого интересовали, а вот только к 2011–2012 годам постепенное количественное накопление опыта адаптации «новых горожан» привело к качественному изменению городского общества. И только тогда вдруг гражданам почти 20 лет спустя с прошлой политической активности стало интересно, кто и как формирует власть в городе.
Выборы-2019: протест ради протеста
Как я говорил выше, огромные московские одномандатные округа изначально почти не давали оппозиции никаких шансов на избрание: административный кандидат почти всегда был один, а оппозиция всегда была раздроблена. Введенные с 2005 года в Москве партсписки не несли большой угрозы как из-за высокого заградительного барьера (10% в 2005, 7% в 2009 годах), так и по причине тотального публичного доминирования Юрия Лужкова (при отсутствии у иных партий реальных общегородских лидеров) и смешанной системы, где все равно оппозиция получала по спискам лишь долю от списочной половины мест. В 2005 году «Единая Россия» получила в Москве 47,25% и в МГД прошло всего три партийных списка (то есть в реальности из 20 мандатов «Единой России» ушло 13). В 2009 году на выборах МГД «Единая Россия» получила 66,25% и 15 из 18 мест по спискам (еще 3 места ушло КПРФ).
Одновременно со всем описанным выше, начиная с выборов в Мосгордуму в 1997 году реальной публичной конкуренции фактически был противопоставлен кулуарный сговор между основными игроками о разделе избирательных округов. Партиям стало проще и дешевле, чем тратить силы и средства на безнадежные кампании, выпросить у мэрии один-два «утешительных» мандата. В большинстве округов «победитель» стал известен заранее, а нарушения, с помощью которых эти победы обеспечивались, замалчивались, так как все основные участники были согласны на них — в обмен на подачки. Городской избиратель хорошо понимал такой специфический характер деятельности и выборов в Мосгордуму, и районных депутатов, традиционно игнорируя внутригородские выборы: явка на них была крайне низкой (в МГД обычно от 30% до 35%, в 2014 году 21%, в 2019 году 21,8%, на выборах районных депутатов иногда падала до 9-10%).
Когда после акций протеста 2011–2012 гг. и явного падения в Москве рейтингов ЕР возникла очевидная угроза массового протестного голосования за другие партсписки, в 2014 году московские выборы решили радикально изменить.
Во-первых, как уже отмечено, после специальных изменений федерального закона в Москве целиком отменили партсписки.
Во-вторых, большинство депутатов МГД стали работать на общественных началах: это открыло в МГД путь многочисленным руководителям «бюджетных» предприятий (главные врачи, учителя и т. д.), которые не просто лояльны и хорошо управляемы, но и являются главными организаторами явки на выборы в местных социальных сетях.
На выборах-2014 это позволило полностью нивелировать угрозы и снова получить абсолютно лояльную властям МГД. В 28 из 45 округов победили представители «Единой России», еще в 10 округах победили самовыдвиженцы, поддержанные городской властью (так называемый полувиртуальный проект «Моя Москва»). Только в округе № 21 префект ЮВАО Владимир Зотов проиграл кандидату московских коммунистов Андрею Клычкову. Победа некоторых коммунистов оказалась довольно неожиданной (Николай Зубрилин в округе № 11, Елена Шувалова в округе № 44). Также депутатами от КПРФ стали Николай Губенко (округ № 37) и внук лидера партии Леонид Зюганов (округ № 
. Прошло по одному кандидату ЛДПР (Михаил Балакин) и «Родины» (Андрей Шибаев), которые в реальности были согласованными административными кандидатами.
Однако протестное движение в городе продолжило институционализироваться. В ходе муниципальных выборов сентября 2017 года в значительном числе районов города большинство в местных советов впервые с начала 1990-х получили представители оппозиции.
В таких условиях на выборах-2019 власти пошли на жесткие меры — почти поголовное снятие с выборов по округам сколько-нибудь заметных оппозиционеров и даже арестов наиболее заметных публичных фигур. Однако протестная волна лишь усилилась и привела не к деморализации, а наоборот, к усилению протестной мобилизации электората, чего ранее Москва никогда не видела. Снятие во многих округах сильных кандидатов лишь снизило разбиение протестных голосов.
Концентрации протестного голосования вокруг отдельных кандидатов, нередко даже не ведших никакой избирательной кампании, способствовало организованное сторонниками Алексея Навального «Умное голосование». Кандидатам власти не помогло даже то, что все депутаты из фракции «Единая Россия» и группы «Моя Москва» пошли на выборы самовыдвиженцами.
И была избрана МГД с самой высокой долей оппозиционеров начиная с первых выборов 1993 года. В большинстве округов борьба между кандидатом от мэрии и кандидатом от «Умного голосования» была достаточно напряженной. Только в двух округах результат был заранее предрешен (где прошли коммунисты Леонид Зюганов и Николай Губенко, не имевшие серьезных соперников). Административные самовыдвиженцы победили в 25 округах из 45, кандидаты от КПРФ — в 13; кандидаты от «Справедливой России» — в 3, кандидаты от РОДП «Яблоко» — в трех, оппозиционный самовыдвиженец (фактически яблочник Дарья Беседина) — в одном округе. Все победившие оппозиционеры были кандидатами «Умного голосования».
Несокрушимое дистанционное электронное голосование
Ответом мэрии на провал-2019 стало сочетание зачисток оппозиционных партий в городе по принципу «разделяй и властвуй» (КПРФ сама исключила из своих рядов большинство своей фракции, досрочно лишили полномочий депутатов Шереметьева и Ступина) с тотальным внедрением в последующие годы дистанционного электронного голосования (ДЭГ), растянутого на три дня. Резко ужесточился контроль за голосованием административно зависимых групп избирателей (на рабочем месте в пятницу сложно проголосовать вопреки позиции контролирующего голосование начальника), а сами результаты стало невозможно проверить, что сделало вопрос любых манипуляций с ними вопросом исключительно внутренних моральных ограничений власти.
На выборах Госдумы-2021 в целом с помощью ДЭГ по России проголосовало 2 530 839 избирателей, но 76,8% ДЭГ пришлось на Москву. Явка между выборами 2016 и 2021 годов поднялась с 35,3% до 50,12%. Всего в сентябре 2021 года в выборах приняло участие 3,9 млн москвичей, из них ДЭГ охватило 1,94 млн, или 49,7% от всех проголосовавших москвичей. Этого полностью хватило, чтобы по всем одномандатным округам Москвы в Госдуму победили провластные кандидаты, хотя в 9 из 15 округов на офлайновых участках предварительно побеждали оппозиционеры.
Через год, в сентябре 2022 года, ДЭГ почти полностью очистил от оппозиции районные советы города. Ситуацию еще больше усугубил массовый отъезд за рубеж после начала «специальной военной операции» и мобилизации львиной части городского протестного актива: организовывать общественные и агитационные кампании, заниматься контролем во многих районах города стало просто некому. Паника в среде оппозиции смела почти все ее достижения 2010-х, вернув состояние городского протестного движения фактически к лужковским временам, но уже при современных технологиях.
На президентских выборах 2024 года из 8,1 млн московских избирателей приняло участие около 5,4 млн, из них ДЭГ воспользовалось 3,67 млн, то есть 68,2%. Уже в начале 2024 года новые поправки в законодательство лишили права баллотироваться в депутаты граждан, признанных «иностранными агентами» (таких депутатов МГД было три — Михаил Тимонов, Дарья Беседина и Евгений Ступин). Теперь любого гражданина в любой момент можно лишить права избираться просто росчерком пера во внесудебном порядке.
Таким образом, не вызывает сомнений, что депутатов МГД-2024 «выберет» ДЭГ. В таких условиях даже регистрация кандидатов по подписям уже не играет особой роли, хотя все равно почти все реальные оппозиционеры не будут зарегистрированы. Если вдруг кого-то «проморгают» и он внезапно начнет активную агиткампанию, его всегда можно признать «иноагентом». Шансов при ДЭГ у них фактически нет все равно, но их регистрация не нужна власти по двум другим причинам: не давать официальную агитационную площадку, а также не давать возможности направлять наблюдателей (когда нет кандидата, нет и наблюдателей от него). Показательно, что даже такой крайне умеренный представитель «Яблока», как многолетний с 1997 года (с перерывом) депутат МГД Евгений Бунимович, в новых условиях предпочел вообще не выдвигаться.
Нас с высокой долей вероятности ждет предельно скучная избирательная кампания, основным содержанием которой станет административная мобилизация для участия в электронном голосовании.
Хороших новостей всего две. Первая: партий, имеющих льготу (их кандидатам не нужны подписи), сейчас не 4, а 5 (добавились «Новые люди») – в теории больше шансов просочиться на выборы кому-то ранее публично незамеченному. Вторая: так как все зарегулировано и все согласованы, власти могут в нескольких округах «широким жестом» фактически санкционировать открытую конкуренцию без жесткого содействия кому-то через ДЭГ.
В конце концов, и реальные общественные настроения, и способность партий вести агитацию тоже надо как-то замерять.
Александр Кынев,
кандидат политических наук, независимый эксперт
